Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда - Гровер Ферр

Чуть ниже Хрущёв в своём докладе вновь затронул тему «предупреждений»:

«Известен и такой факт. Накануне самого вторжения гитлеровских армий на территорию Советского Союза нашу границу перебежал немец и сообщил, что немецкие войска получили приказ – 22 июня, в 3 часа ночи, начать наступление против Советского Союза. Об этом немедленно было сообщено Сталину, но и этот сигнал остался без внимания»[368].

Это утверждение Хрущёва тоже расходится с истиной. Но в отличие от депеши Воронцова, которая вплоть до недавнего времени оставалась засекреченной, историю германского солдата-перебежчика помнили, надо думать, многие из присутствовавших на съезде.

Упомянутого солдата звали Альфред Лисков. И нельзя не сказать, что его предупреждение не осталось без внимания. Доклад о задержании 21 июня в 21:00 дезертировавшего из Германской армии Лискова был по телефону передан 22 июня в 3:10 ночи – менее чем за час до нападения. Таким образом, следует признать неверными оба утверждения из доклада Хрущёва: во-первых, его заявление, что само предупреждение было передано Сталину загодя и немедленно, а во-вторых, что «сигнал остался без внимания». Остаётся сказать, что о предстоящем нападении Лисков узнал под вечер 21 июня от своего ротного командира – лейтенанта Шульца.

Вскоре после бегства через границу Лисков был доставлен в Москву. 27 июня 1941 года «Правда» напечатала статью с его рассказом, фотографией и листовкой с призывом к германским солдатам переходить на советскую сторону. По некоторым сведениям, сам Лисков вскоре погиб. А погранчасть, куда первоначально попал германский перебежчик, воспользовалась полученной от него информацией и, подорвав мост, отошла на оборонительные рубежи, где всего через несколько часов была уничтожена Германской армией.

В мемуарах, написанных в 1960‑х годах, Хрущёв не стал повторять утверждения про полученное от немецкого солдата предупреждение и о том, как оно было будто бы проигнорировано.

33. Расстрелянные полководцы

Хрущёв:

«Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело также то обстоятельство, что на протяжении 1937–1941 годов в результате подозрительности Сталина по клеветническим обвинениям истреблены были многочисленные кадры армейских командиров и политработников. На протяжении этих лет репрессировано было несколько слоёв командных кадров, начиная буквально от роты и батальона и до высших армейских центров, в том числе почти полностью были уничтожены те командные кадры, которые получили какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке»[369].

Хрущёв здесь не высказывается напрямую, а только намекает на то, что он вместе со своими сторонниками будет говорить все последующие годы:

Маршал М. Н. Тухачевский и восемь командиров, осуждённых вместе с ним 11 июня 1937 года, оказались-де невиновными и были осуждены по заведомо ложным обвинениям в подготовке заговора с целью свержения правительства и в шпионских связях с Германией и Японией.

Казни или увольнения из Красной армии оказались настолько масштабными, что это нанесло непоправимый ущерб советской обороноспособности. Репрессированные полководцы были более образованны и обладали большим опытом, чем все те, кто пришёл им на смену.

Что ж, попробуем рассмотреть эти утверждения в свете рассекреченных за последние годы документов.

1. Из тех немногих свидетельств, что стали известны после распада СССР, явствует, что Тухачевский и осуждённые с ним командиры были действительно виновны в том, что им инкриминировалось. Однако пока рассекречено ничтожно малое число таких источников: власти, под чьим контролем находится доступ в такие ведомственные учреждения, как архив ФСБ и президентский архив, – где, собственно, и хранятся архивно-следственные материалы по «делу военных», а также открытых и закрытых процессов 1936–1938 годов, – не спешат предавать огласке хранящиеся там документы.

Даже несмотря на отрицание какой-либо вины командующих со стороны официозной российской науки, сами первоисточники говорят об обратном. Например, в недавно опубликованном протоколе признательных показаний Ежова подтверждается существование трёх самостоятельных, но соперничающих между собой групп военных заговорщиков: во-первых, «крупных военных работников» во главе с А. И. Егоровым, во-вторых, троцкистской группы Я. Б. Гамарника, И. Э. Якира и И. П. Уборевича и, наконец, «офицерско-бонапартистской группы» Тухачевского[370].

Характерный штрих: Хрущёв настоял на реабилитации Тухачевского и большинства других командиров в 1957 году. Но более или менее подробное изучение материалов по «делу военных» началось не ранее 1962 года. Отчёт соответствующей комиссии, где в сущности опубликованы лишь дополнительные доказательства виновности военачальников, оставался засекреченным вплоть до 1994 года[371].

2. Начиная с хрущёвских времён Тухачевскому и другим репрессированным военачальникам воздаются почести чуть не Героев Советского Союза. Эта тенденция, как ни удивительно, продолжает сохраняться и после «демонтажа» СССР в 1991 году.

«Чудовищные», как то и дело приходится слышать, масштабы репрессий тоже легко объяснимы: Хрущёв и последовавшие за ним историки-антикоммунисты во много раз завысили количество расстрелянных и уволенных в запас командиров Красной армии в 1937–38 годы. Толковые исследования на эту тему появились ещё в хрущёвские «те 10 лет», а сегодня число таких работ значительно умножилось. Так, благодаря последним из них выяснилось, что в результате выдвижения новых кадров взамен казнённых, арестованных и уволенных в запас командиров Красной армии значительно возрос как общий уровень военного образования комначсостава, так и количество тех, кто обладал опытом участия в боевых действиях, в том числе прошедших горнило Первой мировой войны.

Вот лучшие из русскоязычных публикаций последних лет на эту тему:

– Г. И. Герасимов. Действительное влияние репрессий 1937–1938 гг. на офицерский корпус РККА. // Российский исторический журнал. 1999, № 1[372].

– И. В. Пыхалов. Великая оболганная война. – М.: Яуза, ЭКСМО, 2005. Глава 2 «Была ли обезглавлена Красная Армия»[373].

В 1965 году беседе с писателем Константином Симоновым маршал И. Конев выразил резкое несогласие со многими положениями хрущёвского доклада[374].

Остаётся сказать, что Хрущёв несёт персональную ответственность за уничтожение многих офицеров Киевского военного округа (КВО). Подписанное им постановление Военного совета КВО цитирует генерал Д. А. Волкогонов. Более полный вариант документа приводится в приложении к главе.

34. «Утеря» Сталиным способности к управлению в начале войны

Хрущёв:

«Было бы неправильным не сказать о том, что после первых тяжёлых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в эти дни он заявил:

– То, что создал Ленин, всё это мы безвозвратно растеряли.

После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями и вообще не приступал к делам…»[375]

Всё сказанное абсолютно не соответствует истине, и Хрущёв не мог не знать об этом. Большинство из тех, кто в первые недели войны (и много позднее) работал бок о бок со Сталиным, были живы и занимали высокие государственные должности. Но они никогда не говорили о чём-то подобном. Ну а сам Хрущёв в начале войны неотлучно пребывал на Украине и лично никак не мог удостовериться, что именно Сталин говорил или делал.

Историкам сейчас хорошо известен журнал посетителей, принятых Сталиным в его рабочем кабинете в Кремле. Записи в нём убедительно доказывают: Сталин был чрезвычайно деятелен с самого первого часа войны и даже раньше. Конечно, такие источники доступны были и Хрущёву. Записи посетителей за 21–28 июня 1941 года, опубликованные в журнале «Исторический архив», с документальной точностью подтверждают непрекращающуюся активность Сталина в эти дни[376].

Маршал Жуков никогда не был особенно расположен к Сталину. После войны Сталин понизил маршала в должности, когда выяснилась его причастность к вывозу культурных и исторических ценностей из Германии. В 1957 году Жуков выступил на стороне Хрущёва против «сталинистов» Маленкова, Молотова и Кагановича. Тем не менее в своих мемуарах он пишет о Сталине с большим уважением и опровергает многие их хрущёвских измышлений, в том числе связанные с первыми днями и месяцами Великой Отечественной войны.

Ещё одно важное свидетельство принадлежит генеральному секретарю Исполкома Коминтерна Георгию Димитрову, который записал в своём дневнике, что после вызова в Кремль в 7:00 утра 22 июня 1941 года он застал там секретаря Сталина А. Н. Поскрёбышева, маршала С. К. Тимошенко, адмирала Н. Г. Кузнецова, начальника Главного политуправления РККА Л. З. Мехлиса и наркома внутренних дел Л. П. Берию. Далее в дневнике следует такая запись: «Удивительное спокойствие, твёрдость, уверенность у Сталина и у всех других».